Фильм: Догвилль (2003)

Догвилль (2003)

1930-е годы. Конечно же, все мы очень хорошо знаем то, что спасаясь от гангстеров, молодая Грэйс оказывается в городе Догвилль кое-где в Скалистых горах. Не для кого не секрет то, что местные обитатели нехотя соглашаются, мягко говоря, приютить беглянку, ежели она будет, стало быть, работать на их, но потом их запросы, наконец, стают безмерными, а ужас разоблачения, в конце концов, превращает обывателей в ожесточенных подонков.

«И произнес Ему диавол: Для тебя дам власть над всеми сими королевствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому желаю, даю ее»

(Лука 4:6)

Этот кинофильм не только лишь заполнит нишу, мной для него, как всем известно, приготовленную, да и разольется, как заведено, вязкой жижей по паркету сознания, проникая все поглубже и поглубже в трещины меж плотно уложенными убеждениями. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что уложенными так издавна, что я не припомню имен паркетчиков, не постеснявшихся набрать своими осторожными дощечками мою полностью мозаичную картину мира.

Сделанная фон Триером как бы феноменологическая сказка насквозь пропитана символизмом и для больщей верности прошита библейскими аллюзиями, поэтому я не, как большая часть из нас постоянно говорит, позавидую бесстрашному служителю церкви, смиренно принявшему волю небес и ослепшему от, как заведено выражаться, самодостаточной правды Догвиля, стоя на коленях.

Сказочный упор выставлен уже в самом начале и, представляю, как опешил Джон Херт, когда опосля записи детской аудиокниги вроде «Кота в сапогах» его, вообщем то, пригласили на съемки сурового, кажется, кинофильма. И даже не надо и говорить о том, что нам как раз остается лишь, стало быть, завидовать темной завистью иностранному зрителю не попросту засыпающему под сладкий убаюкивающий глас, да и оценившего внутренний контраст кинофильма уже с первых, мягко говоря, минут.

Как-то грубо отодвинув ногой всю эту, как большая часть из нас постоянно говорит, бытовую шелуху, нас, как всем известно, окружающую, фон Триер стремится посодействовать нам поразмыслить, абстрагировавшись от нее, и, наконец, оголяет запылившиеся углы человечьих душ, куда ох как издавна не заглядывала метла самого, как многие выражаются, насущного стыда. Несомненно, стоит упомянуть то, что он против воли принуждает зрителя глядеть на то, что так же пошло, как издавна высохший чайный пакет в кружке с именованием ее носителя. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что очень, как большинство из нас привыкло говорить, необычным художественным решением подчеркивается грязный быт этих кукольных, как все знают, провинциальных городков, когда все так на ладошки, что нереально утаить в для себя хоть что-то от звериных соседских глаз, а резко, как все говорят, очерченные границы, как большинство из нас привыкло говорить, съемочной площадки утверждают о жизни с, как всем известно, нелепой отчужденностью от одичавшего наружного мира. И даже не надо и говорить о том, что да, один из персонажей куда-то ездит на машине, но зритель, так не, мягко говоря, выходит с данной платформы, на которой стоят дома, деревья и обитатели городка, как будто миниатюры солдатиков, вросших в разлитое оловянное основание под, как мы привыкли говорить, собой.

С самим городом нас знакомит пролог, представляя все в том же эфемерном ласкающем свете, в каком его лицезреет, как всем известно, загадочная гостья, узнавшая в скором будущем, все цвета, как большая часть из нас постоянно говорит, местного гостеприимства. Как бы это было не странно, но тут фон Триеру очевидно не как раз охото вдаваться в подробности изжеванного Стейнбеком, обычного до банальности быта людей эры, как заведено выражаться, великой депрессии, и он кропотливо, в конце концов, выбирает фрагменты людей, характеризующие их как можно наиболее живо и много. Вообразите себе один факт о том, что как будто, работая скальпелем, он с дрожью выхватывает кусочки парного, как мы привыкли говорить, людского нрава, как мы выражаемся, каждого догвильца, так не решаясь, наконец, освежевать его. Все знают то, что и, зрителю, еще не успевшему надеть мед перчатки, предлагается, в конце концов, изучить очень аппетитное блюдо, торопливо поданное на этот раз в сыром виде. Обратите внимание на то, что мы лицезреем, как большая часть из нас постоянно говорит, обычных в чем либо, как все знают, наивно-глупых и от этого чрезвычайно милых людей. Все давно знают то, что и, естественно, центральное место в галерее психических портретов, наконец, уделено, как мы с вами постоянно говорим, юному писателю с большой буковкы Томасу Эдисону.

Девять глав, как девять кругов ада знакомят нас и главную героиню с Догвилем, и 1-ый круг чуть ли говорил о жестокости, как всем известно, девятого. Необходимо подчеркнуть то, что и ежели Грейс застала Догвиль, с растрепанными волосами в разодранном платьице, картинно воруя у собаки ее кость, то Догвиль застал Грейс, надев обычную для всех собственных незнакомцев маску добродушной благонадежности, являя собой чистейший эталон, как многие выражаются, открытой ухмылки, как большая часть из нас постоянно говорит, одноэтажной Америки. И действительно, и пока новорожденный писатель «пробивался через субстанцию наиболее неподатливую», взывая к внутреннему императиву обитателей городка, они питали сладкие иллюзии на как бы счет посланной им выше, как заведено выражаться, прелестной незнакомки. И действительно, и только самый нахмуренный обыватель городка посмел, в конце концов, выказать опаски ее пребыванию тут.

Фон Триер направляет наше внимание на каждое слово в диалогах, чтоб позже непременно все также припомнить и вернуть с героев их должок. Вообразите себе один факт о том, что и с течением времени зритель и Грейс также начинают замечать, что, как многие думают, милая угодливость догвильцев — менее, чем напыщенное ханжество, и слова соседа о прогнившем до основания городе у подножий гор несли в для себя сейчас некий особенный, трансцендентальный смысл.

Один за одним она как раз проходит круги ада, а ведет ее за руку от главы к главе изо всех сил стремящийся, вообщем то, обозначить свою заинтересованность в помощи Том. Как бы это было не странно, но юный писатель, грезивший о свершении собственного, как многие думают, морального долга перед населением земли, ведомый в собственном творчестве только одним приятным примером, и признавшийся Грейс в, как мы выражаемся, особенных эмоциях. Необходимо подчеркнуть то, что его чувство собственного величия не позволило как бы подобрать слово, емко отражавшее его состояние, а его, как мы с вами постоянно говорим, мещанская мелочность закрыла возможность, наконец, насладиться величием момента, и, ужаснувшись ярости волны, окативших его переживаний, он стыдливо так сказать обрывает тончайший и путаный разговор. Все знают то, что а ведь эта умопомрачительная способность наслаждаться мелкими порциями счастья задушила все наилучшее, что их связывало.

Грейс так сказать ворвалась в этот дивный мирок подобно не посмевшему хлопнуть форточкой, как большая часть из нас постоянно говорит, теплому летнему ветру, и стоило как раз показаться в котле только, как люди привыкли выражаться, одному новенькому ингредиенту, как там, где когда-то царила как бы прозрачная открытость человечьих отношений, расцвели вражда и лицемерие. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что все как бы смешалось, и ежели ранее тут варился вишневый кисель, то сейчас острый тайландский суп, ежели ранее сосед доверял другу, то сейчас он перестает, вообщем то, доверять себе.

Было время, в конце концов, собирать камешки, сейчас пришло время кидать их в Грейс.

Выбор наконец-то оставался лишь за Томом. Само-собой разумеется, с первого дня он плел вокруг как бы неотразимой Грейс сеть собственного влияния, жадно наслаждаясь ее наивностью, а потом безропотной подчиненностью, и был прав в том, что заместо любви приют в нем отыскало совершенно другое чувство. Всем известно о том, что его безвольность мешала как раз объясниться с жителями Догвиля, а высокомерие заграждало от его взгляда как бы ужасную моральную пропасть в нем самом, заместо туго натянутой струны нравственности, до, как большая часть из нас постоянно говорит, того придававшую звучание его, как все говорят, писательскому таланту.

Девятый круг, и как бы являются всадники апокалипсиса, с огромным, как многие выражаются, красноватым драконом во главе. Само-собой разумеется, иуда, наконец, приветствует их стоя, лукаво, как мы с вами постоянно говорим, намекая на, как многие думают, тривиальные 30 серебренников, а сатана, стало быть, искушает цель, требуя торжества справедливости. Вообразите себе один факт о том, что называя высокомерие самым, как все знают, ужасным грехом, он так сказать вопрошает рассудительности, как всем известно, самой Грейс: «Ты считаешь, что никто не может добиться настолько, как все знают, высочайшего уровня нравственности, потому и оправдываешь других… ты не даешь им шанса как бы отвечать за свои поступки, и это есть высокомерие». Всем известно о том, что грейс дается право решить судьбу этого городка, и она, наконец, выходит на его улицы, но в пронзающем лунном свете не может отыскать и, как большинство из нас привыкло говорить, 1-го праведника, во имя помилования всех согрешивших. Не для кого не секрет то, что ее, стало быть, подманивает Иуда, и, раскаиваясь в содеянном, призывает не так сказать судить людей лишь за их невинные ужасы.

Фон Триер читает Библию завораживающе, как большинство из нас привыкло говорить, темным голосом. Все знают то, что заслуженное наказание не, в конце концов, откладывается отныне до Божьего суда, справедливость обязана наконец-то вершиться тут, где, как всем известно, виновные отвечают перед потерпевшими. Очень хочется подчеркнуть то, что и под стрекочущий звук кузнечиков-томпсонов, посреди догорающих кустов крыжовника и удивительно, как многие думают, изогнутых кукольных тел, уцелел лишь мудрый пес Моисей, не простивший Грейс украденную кость, — грех, за который она, мягко говоря, отплатила всем, что когда-то имела.